― Как вы считаете, когда патриарх говорит про конец света, он и об этом тоже думает?
В. Соловей
― Я не берусь реконструировать логику религиозного человека. То, что патриарх человек религиозный это, несомненно. Не только по должности. Я бы так сказал. Я могу лишь повторить фразу из Евангелия: никто не знает дня и час. Но если у него появились мрачные предощущения, я бы это воспринял как некий серьезный политический индикатор. Что что-то происходит. Я это для себя определяю и описываю как конец некой исторической эпохи. Есть массовое ощущение завершения некой исторической эпохи и перехода в новую. В какую — мы не знаем. Будет ли она лучше или хуже – не знаем. Но ощущение это есть. И даже потребности есть. Патриарх это описал в таком эсхатологическом ключе. Но я надеюсь не все так мрачно.
О. Журавлева
― Мне просто интересно, а надо действительно отдалять это второе пришествие, как призывает патриарх или может уже дождаться…
В. Соловей
― Вот если вы задаетесь этим вопросом, то давайте напомню, помните 1989-90 год – лучше ужасный конец, чем ужас без конца. И вот это как раз, на мой взгляд, очень важный психологический индикатор, фактически повторение этой идеи. Что что-то заканчивается. Что-то остается в прошлом, и к чему-то новому начинаем переходить. И это новое родится отнюдь не только в урнах во время избирательной кампании. В избирательных урнах.
О. Журавлева
― А как вам кажется, все-таки, если все так готовы к этому и верхи и низы…
В. Соловей
― Никто ни к чему не готов, все боятся.
О. Журавлева
― Я имею в виду, что чувствуют эти перемены.
В. Соловей
― Вот есть ощущение, что так уже нельзя. Надо идти к чему-то новому. Но перейти так вот нам с вами да, терять вроде как особо и нечего, кроме собственных цепей. Как пелось в одном гимне пролетарском. А для тех, кому есть что терять, задача в том, чтобы обеспечить контролируемый переход с сохранением активов и положения. А это уже невозможно. Это просто невозможно.
https://echo.msk.ru/programs/personalno/2097268-echo/