В 2018 году доля России может стать еще меньше. Каждый год наш кусок мирового экономического пирога становится всё короче и рыхлее.
2) Мы по-прежнему – функция от мировых цен и спроса на сырье – на нефть, газ, металлы, зерно, удобрения. От курса доллара к евро, прямо влияющих на цены и спрос. Нет ничего более неустойчивого. Это цены товарных и финансовых деривативов на биржах в Чикаго, Нью-Йорке, Лондоне, зерновых биржах США. Прыгают, как белки. И вместе с ними будет то расти, то заваливаться, то падать наша экономика.
Рубль всегда трясет вместе с нефтью, металлами, долларом. И трясет рубль всегда кратно больше, чем их. Он хронически болен эпилепсией. Такая хроника приводит на длинной дорожке только к одному – ослаблению. Сырьевая, спекулятивная валюта не может быть устойчиво сильной.
3) Мы экономика, в которой за год производится 609 бульдозеров, 709 грейдеров, 221 дорожный каток. За год – 760 детских колясок. Штук! В месяц 300–350 металлорежущих станков, 250 деревообрабатывающих станков, 190 экскаваторов. Штук! (2017 год, Росстат). В год один ноутбук на 860 человек. На одну душу населения – чуть больше, чем на $4 вычислительной техники в год. Одна кофемолка на 1500 семей (Росстат, ЕМИСС). Ну и так далее.
Самые высокие риски России – технологические. Пока мало что меняется в сравнении с 2014–2015 годами. Санкции рассчитаны на технологическое удушение. Если не произойдет чуда, то технологические разрывы между Россией и внешним миром будут нарастать с каждым годом. Рубль в такой экономике будет неизбежно слабеть. Валюта отстающего всегда слабее к валюте того, кто впереди. Какими бы зигзагами это ни происходило.
4) Финансовый сектор России еще меньше, чем ее экономика. Доля в глобальных финансовых активах – 0,4–0,5%. 50–60-е место в мире по насыщенности деньгами и кредитами. Вступить в мелкую финансовую лужу и разболтать ее – ничего не стоит.
5) Незаживающая рана кэрри-трейда (механизм см. тут). Она трижды привела к взрывной девальвации (1998, 2008/2009, 2014 годы). И в четвертый раз – в 2018-м. При малейшем повышении рисков капиталы нерезидентов бегут из России. Это и есть спусковой крючок для падения рубля, а за ним всего что угодно в нашей экономике.
Представьте себе, что вы стоите под качелями. То толкнут в висок, то ударят со всего размаху. Отойдете чуть дальше – все равно ударят, но чуть тише. Это и есть кэрри-трейд. А дурак стоит и стоит под качелями.
6) Сильное влияние финансовых инфекций. Из США (2000, 2008 годы), ЕС (долговой кризис 2010-х), Азии (1997-й). Через кэрри-трейд и нерезидентов высочайшая корреляция рубля, акций, долгов и деривативов с поведением развивающихся рынков, особенно Бразилии и других рынков Латинской Америки. Если где-то сильно грохнет, у нас отзовется кратно.
7) Рубль мог быть устойчивее при быстром, а еще лучше – при сверхбыстром экономическом росте. Но на него нет пока надежды. Все варианты политики, ведущие к такому росту, неизменно отвергаются властями. Значит, не строится и большая финансовая машина. По прогнозу МВФ, в 2018 году Россия станет 166-й в мире по темпам роста. В ближайшие времена власти нам обещают всего лишь 1,5–1,7% в год.
Кто не растет и стагнирует – того неизбежно ждет слабость в валюте.
8) Фундаментальная, многолетняя переоцененность рубля. Один из крупнейших в мире разрывов между реальным и номинальным курсами рубля к доллару и евро. Регулярные девальвации рубля, раз в 4–10 лет, чуть стряхивают ее, затем она опять нарастает (детально – Миркин. «Финансовое будущее России», 2011).
9) Там, где высокая инфляция, неизбежно ослабление национальной валюты. Мы экономика, заведомо подверженная инфляции. Олигополии, вертикали, огосударствление, доля малого и среднего бизнеса в 20–25% – все это заведомо не рыночная среда. Плюс зависимость от импорта. В непродовольственной рознице – не менее 40–50%. На рынке обуви импорт – 85%. В фармацевтике и продовольствии – огромная зависимость от импорта исходного сырья и оборудования. В технологиях, инструментах, оборудовании, микроэлектронике – зависимость в 75–95%.
С инфляцией уже все решено? Не смешите. В 2017 году индекс цен производителей промышленных товаров достиг 7,6%. А в январе-июле 2018-го – 16,6% (год к году). Когда-нибудь это прорвется в розницу, как ни сдерживай цены и тарифы, регулируемые государством.
10) «Врожденная» сейсмика. Поведенческая особенность России в последнюю четверть века – привычка отзываться на любой риск кратно большими падениями, чем другие экономики, входящие в число 30 крупнейших в мире. Пример – кризис 2008–2009 годов. Любое циклическое падение в глобальных финансах или их крупном сегменте (а они неизбежны) будет у нас отзываться больнее, чем у прочих.
11) Страстное желание дедолларизации. Оно уже похоже на манию, когда рациональность – за бортом. «Валюту врага» – прочь из оборота. Это сулит тяжелую судьбу в России не только доллару, но и рублю. Там, где режут, корчуют, выдирают – там всегда слабая национальная валюта. К тому же все знают, что стоит запретить хождение наличного доллара – тут же появится черный рынок. И на черном рынке рубль будут валить.
https://republic.ru/posts/92144