Кто угодно, только не «эти».
Обнаглевшие, раздувшиеся от значимости, безнаказанности и богатства.
Считающие, что им все можно и ничего за это не будет.
Устроившие «пенсионную реформу», равнозначную повальному ограблению граждан.
Уверенные, что как бы ни голосовали — все посчитают, как надо.
Или пересчитают, как надо.
Или подделают, как надо.
И можно и дальше будет править вотчиной, отданной на «кормление».
Оказалось, что «дальше» — не будет.
Да, можно иронизировать: мол, народ предпочел холеру чуме.
Напоминать, как почти неотличимы друг от друга в Госдуме единороссы, жириновцы, эсеры и коммунисты по ключевым вопросам.
Как все они в едином строю поддерживают присоединение Крыма, вооруженную интервенцию на востоке Украины и войну в Сирии.
Как все они заходятся в антизападной истерике и одобряют «антисанкции».
И тем не менее — чрезвычайно важен прецедент «увольнения» власти избирателями.
Не «сверху», а «снизу».
Какими бы специфическими не были успешные конкуренты единороссов.
Как бы они не клялись в верности Путину.
Как бы не поддерживали его внешнюю и внутреннюю политику.
Они будут вести себя с гражданами совсем не так, как их неудачливые предшественники.
Потому что будут помнить об их судьбе.
И понимать, что их могут «уволить» точно так же.
Смена власти — как демонстрация принципа, — важнее, чем «окраска» новой власти, сменившей старую.
Граждане должны иметь право сменить власть, если она их не устраивает — эта простая истина много лет была ненавидима российскими властями.
Она возвела несменяемость в важнейший системный принцип.
Граждан десятилетиями приучали, что сменить власть по своему желанию им не позволят. Не мытьем, так катаньем.
Власть может смениться, если президент осерчает на губернатора — но и только.
Именно поэтому несменяемая власть «борзела», наглела, воровала и лгала.
Такой же несменяемой видела себя и коммунистическая власть советской эпохи.
И доигралась до того, что в 1989-м (а особенно — в 1990-м) принцип «кто угодно, только не кандидат от КПСС» стал определяющим у очень и очень многих.
Сегодня все очень похоже.
Лед тронулся.
Борис Вишневский